«Нет смысла выходить за пределы бывшего СССР, у нас там нет конкурентных преимуществ». Интервью с гендиректором «Полиметалла» Виталием Несисом



«Полиметалл» — нетипичный представитель золотодобывающей отрасли. Долгое время основой бизнеса компании было производство серебра, но сейчас все свои планы она связывает с добычей золота. Штаб-квартира «Полиметалла» находится не в Москве, а в Санкт-Петербурге, а крупнейшему совладельцу принадлежит не более 20% акций компании. Под стать компании и ее гендиректор Виталий Несис, который высмеивает планы экспансии в дальнее зарубежье, а российских чиновников, ответственных за недропользование, призывает учиться у коллег из Казахстана. О том, кого «Полиметалл» считает самым опасным конкурентом, как компания собирается заработать на угле и почему не будет проводить SPO, ВИТАЛИЙ НЕСИС рассказывает в интервью корреспонденту РБК daily ГАЛИНЕ КАМНЕВОЙ.
— В кризис «Полиметалл» сокращал расходы на геологоразведку, персонал и оборудование. Как сейчас у вас обстоят дела?
— Геологоразведку мы возобновили в полном объеме. В этом году на нее запланированы затраты в 35 млн долл. В следующем году планируем увеличить инвестиции в геологоразведку на 60%. Мы делаем ставку именно на нее, потому что рынок слияний и поглощений сейчас сильно перегрет. Даются совершенно сумасшедшие оценки стоимости объектов.
Что касается персонала, то мы уже давно набираем сотрудников, особенно на новых предприятиях. Численность персонала за последние 12 месяцев выросла примерно на 30%. Отчасти это связано с покупкой Варваринского, также в первом полугодии было практически полностью укомплектовано Албазино. Сейчас идет активный набор в Амурске и на Майском.
По поводу зарплат. Мы разморозили индексацию еще в июле 2009 года. Сейчас на всех предприятиях она идет в соответствии с данными Росстата по инфляции.
— Еще в 2007 году «Полиметалл» объявлял, что собирается увеличить свои золотые и серебряные запасы к 2010 году по JORC до 8 млн и 600 млн унций соответственно. Удалось осуществить задуманное?
— По золоту удалось даже больше. В настоящее время наша ресурсная база достигает 17 млн унций. По серебру получилось как раз, сейчас у нас где-то 615 млн унций. В плане золота, конечно, основной вклад внесло приобретение Майского. По серебру мы получили некоторые дополнительные запасы с приобретением Гольцового и Сопки Кварцевой. А вот программа геологоразведки на флангах Дуката масштабных результатов, к сожалению, не принесла.
— Какие у вас планы по производству серебра и золота?
— Тот прогноз, который мы давали в октябре прошлого года, остается неизменным. То есть 780—800 тыс. унций золотого эквивалента. Прогноз на следующий год мы дадим во второй половине октября, когда будем отчитываться по производственным результатам третьего квартала.
— Можно ли сказать, что «Полиметалл» сейчас себя больше ощущает золотодобывающей компанией?
— У нас доля серебра в выручке сократилась с 60 до 40% и продолжит сокращаться дальше. По производству золота «Полиметалл» на четвертом месте в России после «Полюса», Чукотской ГГК, «Северстали». Сейчас мы однозначно позиционируем себя как золотодобывающая компания. Более того, наше долгосрочное будущее, новые проекты связаны с золотом. Основные усилия компании направлены на разведку золоторудных месторождений.
— С чем связаны такие перемены?
— С тем, что в бывшем Советском Союзе ощущается острая нехватка качественных серебряных месторождений.
— Никогда не думали приобрести что-то за рубежом?
— В настоящее время мы не видим для себя смысла выходить за пределы бывшего СССР. У нас там нет конкурентных преимуществ. Ведь любой бизнес должен быть основан на четком понимании того, почему компания может сделать свою работу лучше, чем все остальные. Мы очень хорошо знаем, что мы умеем делать лучше всех в бывшем СССР. А что мы умеем делать хорошо в Западной Африке или Латинской Америке? Ничего.
— Можно научиться.
— Можно. Но пока есть замечательные возможности в России, я не вижу смысла идти, например, в Латинскую Америку. У нас в компании лишь один человек умеет говорить по-испански и лишь на том уровне, чтобы заказать пиво и спросить, где автобусная остановка.
— А в плане поставок будете расширять регионы присутствия?
— Золото и серебро раскупают в России отечественные и международные банки. Условия очень хорошие, а решать проблемы с логистикой пока нет желания. При этом весь медно-золотой концентрат с Варваринского мы поставляем в Китай компании Trafigura. Это не стратегический вопрос. Кто лучше платит, туда и идем.
— А с чем связано сокращение доли НОМОС-банка в выручке?
— НОМОС-банк является связанной стороной по юридическим правилам, но отношения с ним у нас исключительно взаимно независимые. Если другой банк предлагает нам лучшие условия, мы начинаем с ним работать.
— Никаких обязательств по поставкам с Варваринского у вас нет?
— Есть. Но они не по фиксированной цене. Мы должны просто поставить тоннаж. Причем Trafigura работала и с предыдущим собственником Варваринского. Нам они предложили условия еще лучше, поэтому мы и заключили контракт. В конце четвертого квартала традиционно перезаключаются контракты на поставки концентрата. Посмотрим, кто и какие условия сможет нам предложить.
— После приобретения Варваринского вы провели там масштабную оптимизацию. Как оцениваете итоги проделанной работы?
— Там не все было в порядке, потому что для успешного управления горнодобывающим предприятием нужен постоянный контакт с персоналом на месте. У предыдущего собственника главный геолог и операционный директор находились в Лондоне и пытались управлять предприятием через Skype. Естественно, у них ничего не получилось. Главное, что мы сделали, — уволили всех экспатов. Сейчас на предприятии работают четыре россиянина, остальные казахстанцы. Мы также внедрили собственную систему проектирования и планирования горных работ и систему контроля содержания полезного компонента в руде. Это очень быстро принесло положительный эффект. Были и чисто организационные моменты. У предыдущего менеджмента не все контракты заключались оптимально, особенно на услуги. Мы их быстро пересмотрели. В остальном Варваринское — хорошо построенное предприятие с качественными запасами.
— В таком случае как вы оцениваете свою работу в Казахстане?
— Это страна, которая в сравнении с Россией ушла далеко вперед в части регулирования сферы недропользования. Россия застряла в дремучем Советском Союзе с точки зрения работы государственной комиссии по запасам, которая, например, до сих пор не принимает подсчеты запасов в электронном виде. Просто посмотрите на количество золотодобывающих иностранных компаний. В Казахстане их в разы больше, чем в России, несмотря на то что Казахстан намного меньше. Там очень понятное, прозрачное и непротиворечивое законодательство, которое, с одной стороны, обеспечивает госучастие практически в любом проекте через госкомпанию, а с другой — никаких существенных барьеров перед иностранными инвестициями не ставит. Все сделки там согласуются государством, но быстрее и, главное, не на произвольной основе. А у нас, например, иностранному инвестору могут конвертировать лицензию, а могут и не конвертировать.
— То есть с властями там разговаривать легко?
— Мы с властями отдельно не разговариваем. Если нам что-то нужно по работе, мы следуем установленному регламенту. Пишем письма, общаемся с органами — распорядителями недр. Но обивать пороги, убеждать чиновников в том, что они должны выполнять свои обязанности, у меня нет ни малейшего желания. Сейчас у нас никаких проблем в Казахстане нет и, я считаю, не будет, потому что мы следуем регламенту и тщательно оцениваем последствия всех своих нестандартных действий.
— С приобретением Варваринского в вашем арсенале появилась медь. Планируете ли вы инвестиции в другие металлы?
— В другие металлы нет. А медь — это стандартное дополнение в портфеле металлов для золотодобывающих компаний. Многие производят медь в качестве побочного продукта и даже в качестве основного. В настоящее время мы рассматриваем возможность и целесообразность инвестиций в геологоразведку на медь в районе Варваринского. Скорее всего решение будет положительное.
— Это прилегающие месторождения?
— Не прилегающие, но общий географический регион, в радиусе автомобильной транспортировки. С учетом того, что фабрика на Варваринском находится в 4 км от российско-казахстанской границы, мы смотрим как в Казахстане, так и в России.
— А у вас есть конкуренты на тех участках, к которым вы присматриваетесь?
— Конкуренты есть всегда. У нас, например, есть знакомые в Петербурге, которые раньше производили фильтры для воды. Теперь они тоже хотят инвестировать в золотодобычу. Это самые страшные конкуренты, потому что их легко обмануть.
— А вы-то что за них переживаете?
— Я за себя переживаю. Тяжело соперничать с такими людьми: сколько у них есть денег, за столько они и купят. Торговаться, может, и будут, но есть очень опытные продавцы. Проблема еще в том, что лицензионный рынок становится более конкурентным, возвращаются такие ситуации, когда на аукционах на разведочные площади появляется сразу несколько участников.
— Долгое время значительную часть произведенного серебра «Полиметалл» продавал по фиксированной цене. В 2008 году компания выполнила все обязательства по хеджевым контрактам. Как сейчас формируется цена на вашу продукцию?
— Сейчас базой является утренний лондонский фиксинг, потом идет небольшая скидка. По золоту она составляет где-то 10—12 базисных пунктов, а по серебру — чуть меньше процента.
— У «Полиметалла» есть угольный актив в Магаданской области. Что там сейчас происходит?
— Это Булурское месторождение. Мы его приобретали в 2005 году, когда начался стремительный рост цен на нефть и дизельное топливо. Дело в том, что в Магаданской области все отопление на дизельных котельных. Мы с ужасом наблюдали, как это влияет на рост себестоимости. В итоге приняли решение перейти на угольные котельные. В 15 км от Лунного нашли месторождение и очень быстро получили на аукционе лицензию. Параллельно начали строить угольную котельную, которую ввели в эксплуатацию в конце 2008 года. Изначально была цель просто обеспечить себя углем, но потом идея начала расти из-за очень хороших результатов доразведки. Выяснилось, что запасов очень много. В настоящее время это многие десятки миллионов тонн очень хорошего угля. Мы взяли другие лицензии и сейчас ведем разведку.
— А есть более конкретные оценки по запасам?
— Пока нет. Но есть оценки по ресурсам. До полумиллиарда тонн.
— А какой там уголь?
— Антрацит.
— И когда планируете завершить разведку?
— Мы сейчас немного добываем для собственных нужд и особо никуда не спешим. Также на стартовавший отопительный сезон мы полностью взяли на себя поставки угля в Омсукчанский район, в котором находится Лунное, Дукат и Гольцовое.
— Вы собираетесь и дальше там добывать и продавать уголь?
— Мы уже его добываем и продаем, но в маленьких количествах. Для нас это непрофильный актив, и его развитие абсолютно не соответствует стратегии компании. Очевидно, мы будем от него избавляться. Вопрос только в том, сколько инвестировать в разведку перед продажей. Сейчас у нас резервов по JORC на 50 млн т. Вопрос — до какого размера надо их доводить: до 100, до 200... Необходимо оценить, сколько денег на это потребуется, каковы риски и возможная разница в цене. После примем решение о продаже.
— Себе нисколько не оставите?
— Зачем? Новый владелец будет нам продавать уголь для котельных.
— Вы уже привлекали средства на рефинансирование долга. Что будете дальше делать с долгом?
— Портфель постоянно меняется. Четвертый квартал традиционно является сезоном рефинансирования. О большинстве сделок договариваются в ноябре—декабре, а собственно рефинансирование происходит в январе. Сейчас мы будем заходить в этот сезон, условия очень благоприятные, предложение больше, чем спрос. Важно также учитывать, что золотодобывающие компании традиционно имеют привилегии, потому что в качестве обеспечения по кредитам предоставляют потоки металла. Переговоры с Альфа-банком, Газпромбанком, UniCredit уже идут.
— Какие условия вам предлагают?
— Я на данном этапе не участвую в переговорах. По действующим кредитам у нас средняя ставка 5%, практически все долги по плавающей ставке LIBOR плюс маржа. Я знаю, что сейчас ставки низкие: маржа банков сократилась, а LIBOR находится в районе 1%.
— Расскажите про ваши планы по повышению ликвидности акций.
— Точно не будет SPO и слияния с другой компанией. Сейчас рассматривается несколько вариантов, идет глубокая проработка аспектов сделки. Также будут проводиться предварительные консультации с органами государственной власти. Естественно, любая подобная сделка требует согласования в правительственной комиссии по иностранным инвестициям в стратегические отрасли. Но в любом случае управляющая компания и налоговая база останутся в России.
— А вы уже решили, что будете делать с квазиказначейскими акциями?
— Нет. Это решение тесно связано с подходом к увеличению стоимости компании.
— Раньше также говорилось, что «Полиметалл» может их использовать для покупок.
— Да, это одна из опций. Не так давно мы объявили о сделке, где сказали, что покупаем актив за акции. В настоящее время мы изучаем еще пару-тройку аналогичных вариантов. Можем частично эти акции использовать.
— У «Полиметалла» есть впечатляющая опционная программа, на которую также может пойти часть этих акций. Расскажите, как вы ее придумали?
— У нас уже была опционная программа, когда «Полиметалл» принадлежал «Нафта-Москве». Во время выхода на IPO была реализована опционная программа, участниками которой стало в общей сложности 300 человек. Тогда бесплатно распределили 1,8% акций. Эта программа была рассчитана до 2010 года, но полностью завершилась в июне 2008 года, потому что перешел контроль. В результате все опционы превратились в акции. Соответственно, и со стороны менеджмента, и со стороны крупных акционеров было понимание того, что потребуется новая опционная программа для мотивации ключевых сотрудников. Но потом грянул кризис, и мы этим просто не занимались. С начала 2010 года, когда стало ясно, что кризис прошел и цены на золото остановились, начались очень длительные и тщательные переговоры с крупными акционерами и советом директоров об условиях новой программы. Теперь, думаю, в течение месяца будет утвержден персональный состав первой волны.
— О какой первой волне идет речь?
— Всего выделено 30 млн опционов под программу, но не все они будут распределены сразу, потому что мы берем новых людей, которых надо мотивировать для работы на новых предприятиях. У нас люди растут изнутри, поэтому не все опционы будут распределены сейчас, будет еще очень большой резерв. В первую волну войдет 75 человек. Опцион структурирован таким образом, что, если человек увольняется, он его теряет.
— Поясните вот что: у вас в компании сразу несколько крупных акционеров, ни у одного из которых нет контроля. Как все уживаются?
— Наличие нескольких крупных акционеров часто приводит к конфликтам. Но, я считаю, важно, чтобы самих акционеров не было в совете директоров, а только их представители. Большинство должно быть у действительно независимых директоров. Предпочтительнее, чтобы это были иностранцы, которых нельзя заподозрить в следовании чьим-либо интересам. У нас никогда не было попыток со стороны крупных акционеров активно вмешиваться в дела компании или ссориться. Лучшей защитой от этого являются независимые члены совета директоров, которые не станут терпеть таких действий. К тому же наши акционеры понимают, что любые сомнения в качестве корпоративного управления неизбежно отражаются на рыночной капитализации компании.

РБК-daily
Источник: http://www.metalindex.ru/publications/publications_792.html
Rambler's Top100 Rambler's Top100 Участник рейтинга МЕТАЛЛ TOP10 Рейтинг@Mail.ru