 Стабилизацией спада уральская экономика обязана росту металлических цен. Среднесрочная угроза — падение потребительского спроса, точки роста — формирование аутсорсинга и импортозамещение. В долгосрочной перспективе — знакомый сценарий: приоритет нефти сменится металлом, проблемы сырьевой экономики остаются. В первой половине августа в отечественных экономических кругах активно обсуждали доклад инвестиционного банка Merrill Lynch (ML) «Весна в начале лета». По свидетельствам экспертов ML, падение российской промышленности закончилось, а середина лета ознаменовалась ростом. Благоприятные перспективы, как ни банально это звучит, связаны с ожиданиями высоких цен на нефть. Откуда взялся промышленный рост? Серьезный подъем цен на нефть начался весной, расчеты за поставки производятся с лагом в месяц. Плюс — время, за которое нефтяные деньги транслируются в остальную промышленность. Таким образом, замеченный специалистами ML рост — не что иное, как поступление в «широкие промышленные массы» денег от весенних нефтяных контрактов. Помня о высоких весенне-летних ценах на нефть, можно предположить: положительный тренд в промышленности продержится как минимум до середины осени. А был ли ростНо эти выводы — среднее по стране. На Урале по результатам полугодия в помесячном выражении рост пока не наблюдается, однако в июне присутствовала стабилизация в динамике территорий. На наш взгляд, такое развитие для нашего региона характерно. В среднем динамика валового продукта Большого Урала почти точно совпадает со среднероссийской (для сравнения: на Северо-Западе она почти всегда выше, а Восточная Сибирь и Дальний Восток — вечные аутсайдеры). Однако на эпизоды падения нефтяных цен мы всегда реагируем более болезненно, чем страна в целом, и выбираемся на прежний уровень дольше. Обратите внимание на график динамики валового продукта: провалившись в конце 90−х глубже среднего по стране (условно берем прошлый кризис — 1998 год), на среднестатистический уровень мы смогли выбраться только к концу 2000 года. Коррекция нефтяных цен 2001 — 2002 годов — и мы снова проваливаемся ниже, а выходим тяжелее. То есть российские средства от нефтепродаж до уральской экономики (Югру в расчет не берем) доходят с отсрочкой больше года, при том что «оздоравливающий» эффект на общестрановой экономический комплекс оказывают уже после трех-четырех месяцев. Таким образом, нефтяной сценарий «весеннего лета», написанный ML, — пока не про нас. Не подтверждает тезис о росте в уральской экономике и отсутствие положительной динамики в деятельности транспорта. Тем не менее стабилизация в промышленности региона все же присутствует, ее основа — ценовой рост на рынке металлов и оживление у строителей и производителей стройматериалов. Цены на медь начали расти практически с начала года, основной причиной называли массированные закупки металла Китаем. По словам многих специалистов, они должны были прекратиться. Однако рост медных цен продолжился, а во втором квартале к нему присоединился бурный подъем цен на никель, расти начали и цинк с алюминием (правда, с заметно меньшей интенсивностью). На руку ценовому росту сыграл и ослабевающий доллар. Большинство производителей цветных металлов не склонны относиться к росту цен с большим оптимизмом и увеличивать объемы производства не собираются. Однако даже этот, пусть и спекулятивный спрос позволил цветмету прекратить падение и стабилизироваться. Так, по меди основные уральские производители по итогам первого полугодия зафиксировались на уровне в 85% к прошлогодним объемам, алюминщикам в регионе удалось выйти только на отметку в 65%. Восстановление на мировом рынке черной металлургии началось в мае-июне, а в нашей стране цены стали расти и вовсе только под конец второго квартала, однако металлурги этого сегмента более уверены в своем росте: в нем меньше спекулятивной составляющей. Так, начавшийся летом рост промышленного спроса позволил предприятиям выйти из стагнации: если в среднем за полугодие объемы производства стали на Урале составили 70%, то в июне 2009 года выпуск поднялся до отметки в 81% (везде для сравнения взят аналогичный период прошлого года). В производстве проката уменьшение темпов падения не такое явное: 70% к прошлогодним объемам за полугодие и 75% — в июне. Более всего рост черной металлургии отразился на динамике Челябинской области, которая впервые после затяжного и самого глубокого в регионе падения (май — минус 24% к прошлогоднему уровню) в июне 2009 года стала сокращать темпы спада: только 18% к прошлогоднему уровню. Будет ли спад<.b>
Динамика потребительского сектора вызывает обеспокоенность. Как и следовало ожидать, развитый сектор торговли и услуг, активно работающий с доходами и сбережениями населения, стал смягчающим обстоятельством при кризисном падении промышленности. Особенно отчетливо это прослеживается при сравнении динамики Свердловской и Челябинской областей (см. график динамики реального сектора регионов). Имея в промышленной структуре примерно одинаковый объем обвалившейся в кризис металлургии (50 — 55%), Свердловская область на голову выше стояла в развитии розницы (отношение розничного оборота к промышленной отгрузке в Свердловской области — 55%, в Челябинской — 40%). Результат — значительно меньшая глубина падения.
Но потребительский сектор в промышленном регионе не стал двигателем экономики. Основу ее так или иначе составляют крупные предприятия. Тактика у них в кризис одна: пытаясь сохранить рентабельность и избежать катастрофических убытков, они как могли сокращали затраты. И то, и другое им удалось сравнительно неплохо. Но очевидно, что затраты крупных компаний — это зарплаты сотрудников, выручка смежников-подрядчиков-сетевиков etc (в конечном счете тоже воплощающаяся в зарплаты и личный доход). Приток денег в торговлю из промышленности резко сократился.
Потребительский сектор лишь сгладил негативные проявления, но не отменил их. Это подушка, которая, как только на нее опустилась вся тяжесть регионального экономического комплекса, начала тут же планомерно сдуваться. А ведь это тоже огромный пласт работников, важная составляющая региональной добавленной стоимости. Обратите внимание на динамику розничной торговли (график непромышленных отраслей): еще три-четыре месяца таких темпов спада, и она провалится до уровня кризисной металлургии, перестанет поддерживать экономику и потянет ее вниз.
Основной причиной новой волны кризиса, на наш взгляд, может стать именно продолжающееся снижение потребительского спроса во второй половине осени, а не проблема плохих долгов у банкиров (наша закредитованность еще сравнительно мала). При этом никаких стимулирующих мер для потребительского сектора (в отличие от поддержки промышленности и банковской системы) правительство не предпринимает.
Импульс к спаду может дать и строительная отрасль. Она в кризис пострадала в экономическом комплексе раньше всех. С начала года строители при поддержке государства смогли достраивать объекты высокой степени готовности. Это вызвало некоторое положительное движение как у застройщиков, так и у производителей стройматериалов.
Однако поток денег в отрасль совершенно недостаточен для ее нормального оживления: закладывания новых домов практически не было. К тому же в конце июня премьер Владимир Путин заявил, что в 2010 году федеральному бюджету стоит воздержаться от поддержки строительства новых объектов: в докризисные времена оно и без того росло огромными темпами. Так что поддержка позволила строителям лишь «попрыгать» на дне. Как только достраивать окажется нечего, им придется снова залечь, а наметившееся восстановление в экономике замедлится.
Неясными остаются и перспективы китайских закупок металлов. Конечно, спекулятивная составляющая этих покупок очевидна и естественна, так, цены на никель выросли за второй квартал в два раза и вряд ли с выходом мировой экономики из кризиса спустятся ниже достигнутого уровня. При наличии свободных средств вложения в такой растущий биржевой товар видятся очень доходными. К тому же, с хранением промышленных металлов не возникает таких сложностей, как, например, с нефтью.
Но рано или поздно спекулятивные закупки прекратятся. Более того, тот же Китай может начать сбывать часть накопленной продукции по возросшим ценам, предупреждает японская Sumitomo Metals Mining. Такой шаг в любом случае сильно повлияет на рынок, но если Китай займется сбытом закупленного цветмета до начала восстановления промышленного спроса, то цены снова обвалятся, загубив все ростки в цветной металлургии.
Будет ли новый рост<.b>
Предприятия увольняют значительное количество работников. Больше всего это касается непрофильных (обслуживающих) производств: строительства, ремонта и надзора за сооружениями, транспортных и деревообрабатывающих цехов (для производства простейшей тары под свою продукцию), всевозможных технических и хозяйственных служб.
С одной стороны, это позволяет небывало снизить себестоимость продукции и остаться на плаву многим производителям. (А заодно показывает, что огромный разрыв в производительности труда между отечественной и европейско-американской промышленностью, зафиксированный в исследованиях консалтингового агентства McKinsey, вызван не только отсталостью технологий, но и отягощением структуры основного предприятия всеми обслуживающими производствами и непрофильными активами.)
С другой стороны, долго в таком «голом» состоянии промышленники не протянут — потребности в том же ремонте и надзоре за производственными объектами рано или поздно дадут о себе знать. Проще всего будет вернуть ранее уволенных и восстановить обсуживающие единицы. Хотя возможен и проевропейский вариант — формирование слоя нормальных промышленных аутсорсеров.
Говорить о том, что промышленного аутсорсинга у нас не было, неверно. Но даже в сытые годы он в основном был представлен тремя категориями структур: карманными компаниями-присосками; выведенными с баланса непрофильными советскими еще активами и небольшими компаниями, специализирующимися на сравнительно сложных, но «нишевых» работах. Первые два варианта — нерыночные и экономически неэффективные. А вот третий — вполне здоровый, причем основное его преимущество состоит в глубокой специализации и высоком качестве работы.
Сейчас мы говорим о возможности формирования массового аутсорсинга. На него предполагается выводить сравнительно несложные промышленные операции, характерные, однако, для многих производственных комплексов вне зависимости от отрасли. Очевидно, что за счет углубленной специализации в этом случае достичь рентабельности не получится, а ставить придется на снижение издержек за счет масштаба.
До сих пор не заработала одна из разрекламированных идей правительства — импортозамещение. Очевидно, что в нашем случае оно относится исключительно к пищевой промышленности и агропромышленному комплексу.
По результатам первого полугодия-2008 доля импорта в потребляемом продовольствии составила по стране почти половину, за шесть месяцев текущего года импорт значительно сократился (по разным оценкам, до 40%). Однако это сокращение происходило за счет падения общего покупательного спроса и из-за кредитного голода компаний-импортеров. Пищепром хоть и остается самой стабильной отраслью в кризис, но роста не показывает.
Эффект типа десятилетней давности не наблюдается по разным причинам. Самая главная — несопоставима величина девальвации 98−го года и нынешней. В конце 90−х доллар вырос с 6 рублей до 20, сейчас — с 24 до 36 рублей (в точке максимума). Многие экономисты еще в начале года утверждали, что проведенное ослабление рубля недостаточно для поддержки реального сектора, что нас неизбежно ожидает вторая волна. В оправдание плавной девальвации звучал аргумент, мол, правительство не хочет, чтобы падение рубля ударило по незащищенным слоям населения (пенсионерам). Но вот в минувшем июле правительство РФ объявило, что в 2010 году пенсии проиндексируют на 46%, вероятно, отчасти это подготовка к новой волне обесценения нацвалюты.
Вполне возможно, что вторая волна роста доллара и евро, вынужденное падение продуктового импорта и смягчение денежной политики (облегчение доступа к кредитам) все же позволят пищевке развиваться ускоренными темпами.
Король умер. Да здравствует король?<.b>
Таковы среднесрочные перспективы. Но давайте заглянем чуть дальше. Нефтянка на волне растущих цен, конечно, вытащит отечественную экономику (а с некоторым запозданием и уральскую). Но может статься, в последний раз. Эра нефти заканчивается. В докладе ООН по защите окружающей среды говорится, что совокупные мировые инвестиции в альтернативные источники энергии в 2008 году составили 155 млрд долларов, в нефтяную отрасль — около 500 миллиардов. При сохранении прежних тенденций к 2025 году эти показатели сравняются.
Основной потребитель нефтепродуктов автотранспорт настойчиво отказывается от бензина и дизтоплива. Гибридные двигатели в автопроме уже повсеместно используются, а в начале августа 2009 года Nissan представил будущий серийный электромобиль Leaf (продавать в Японии, США и Европе его начнут в конце 2010 года, стоимость от 10 тыс. долларов). По прогнозам производителя, к 2020 году рынок электрокаров составит 20% от общего авторынка. Если учесть, что за 10 — 15 лет автопарк в развитых странах обновляется целиком, то срок, отпущенный нефти в ее теперешнем качестве, до 2025 — 2030 года, выглядит вполне логичным.
Возможно, на первых порах отказа от нефти большее внимание будет уделено газу: тот же переход на электромобили потребует больших энергетических затрат, а альтернативная энергетика в ближайшие четыре-пять десятилетий еще не сможет эти потребности удовлетворить. К тому же пока парогазовая генерация — самая эффективная и дешевая при создании новых генерирующих мощностей (по данным International Energy Agency).
Но при сохранении текущей структуры отрасли региону вряд ли удастся в полной мере воспользоваться этим возросшим вниманием. В конце прошлого года, когда мы давали возможные прогнозы развития кризиса по территориям Большого Урала, мы говорили о том, что нефтегазовые автономные округа на севере Тюменской области станут островком стабильности, что углеводороды — это национальный приоритет и промышленного падения правительство в этих регионах не допустит. Наш прогноз оправдался лишь отчасти. Посмотрите на характер развития Югры (нефтедобыча) и Ямало-Ненецкого АО (газодобыча) на графике динамики регионов: в первом случае имеем колебания в коридоре 94 — 98% к уровню прошлого года, во втором — ярко выраженный спад до уровня 84% к прошлому году.
Почему моноотраслевые регионы, имеющие сходную производственную структуру и живущие практически по одной рыночной конъюнктуре, демонстрируют такую разную экономическую динамику? Большинство экспертов сходятся во мнении, что дело в разной структуре управления. Нефтяная отрасль в Югре представлена несколькими частными конкурирующими компаниями, газовики в ЯНАО — это один государственный Газпром. Крайне негибкая ценовая политика, неповоротливость госмонополии в принятии решений приводият к тому, что Газпром начал отдавать своих европейских клиентов рыночным конкурентам.
Остается металлургия. Закат эпохи металлов в ближайшем будущем предвидится с меньшей вероятностью, чем углеводородов. В последние три-четыре года металлургам практически удалось стать новым локомотивом экономического роста на Урале: на графике динамики ВВП с 2005 года Урал выше среднероссийских показателей — этим «подхватом» региональная экономика обязана бурным ростом на рынке металлов.
Хотя бы отчасти закончить выход на этот новый уровень металлургам не позволила их тактика развития. Во-первых, всем известно о высокой изношенности основных фондов и отсталости отечественных металлургических технологий. При этом за несколько высокодоходных лет серьезного обновления активов металлурги так и не провели, а начавшийся инвестиционный бум в отрасли перечеркнут мировым кризисом. Во-вторых, придерживаясь идеи расширения любой ценой, металлургические холдинги накупили немало производственных активов (в том числе и зарубежных). Покупки осуществлялись на волне растущих цен и практически по пиковой стоимости. В текущей кризисной ситуации такие активы оказались бесполезны.
Тем не менее, на наш взгляд, наибольшее внимание в ближайшие несколько десятилетий на Урале будет приковано к производству черных и цветных металлов. Поэтому массовых инвестиций избежать не удастся, и значительная часть промышленного сервиса переориентируется с нефтедобычи в эту отрасль. Однако такой вариант развития также означает, что никакой диверсификации региональной экономике не видать (произойдет просто переключение приоритета с одной вертикально интегрированной отрасли на другую). Также не стоит забывать, что абсолютное большинство моногородов на Урале — металлургические, и развитие якорного предприятия только усилит монопрофильную ориентированность поселения. Таким образом, поднятая в кризис проблема монопрофильных промышленных городов с развитием металлургии в регионе может остаться подвешенной до окончания нового периода экономического роста.
|
